После ухода мамы Рили предложила отцу переехать к ней.

– Это ненадолго, – сказала она. – Просто небольшая помощь, пока не вернется Лори.

Отец сказал, что ценит это предложение, но у них все в порядке.

Рили приносила Олив странные подарки: кумкваты, логарифмическую линейку и кусок янтаря с застывшей мухой внутри.

– Что тут скажешь, странные штуки всегда наводят меня на мысли о тебе. – Рили подмигивала и ерошила Олив волосы, когда вручала подарки.

В квартире у Рили была своя коллекция эксцентричных предметов: кости животных, хрустальный шар, карты Таро и маятники. Она регулярно медитировала и воздвигала по разным поводам маленькие алтари – например, когда хотела получить новую работу или вернуть мужчину, который ей нравился. Ей нравилось говорить о своих снах, и она всегда заставляла Олив рассказывать ее сны, когда они были вместе. Рили верила, что сны имеют важное значение, и купила Олив маленький голубой дневник с солнцем и луной, где она могла записывать свои сновидения. Олив решила, что блокнот слишком красивый, чтобы портить его глупыми записями, и поставила его на книжную полку для использования в будущем, когда она найдет для него подходящее применение.

– У тебя когда-нибудь было впечатление, что ты что-то знаешь еще до того, как это случилось? – однажды спросила Рили у Олив.

Ответ разочаровал Рили. Иногда она раскладывала для Олив карты Таро и предсказывала ее будущее, которое всегда выглядело многообещающе в интерпретации Рили, даже когда ее карты пугали Олив, – например, «Башня» с изображением пылающей после удара молнии башни и людей, падавших на землю.

– Башня – это смятение, внезапные перемены. Твоя жизнь может показаться бурной и хаотичной, но следует помнить, что перемены приносят с собой и хорошие вещи. Ты растешь и развиваешься в результате этих перемен. Вместе с разрушением наступает преображение, верно? Иногда нужно порвать с тем, чем ты себя окружила, чтобы добраться до истины и обрести свою подлинную личность. Разве это не разумно, Олли?

И Олив кивала, а потом они пили горький травяной чай, который должен был уравновесить их и прояснить разум.

Рили упорно, пожалуй, даже слишком упорно, пыталась изменить Олив к лучшему. Она была частой гостьей в их доме, но в основном общалась с мамой. Рили и мама ходили в антикварные лавки, играли в бинго и слушали музыкальные группы, выступавшие в «Сайдер Милл» на шоссе № 9. Отец раздражался (или, по крайней мере, делал вид, что раздражается), когда Рили приезжала в дом и куда-то уводила маму.

– Бог ты мой, жена, – говорил он. – Ты проводишь больше времени с моей сестрой, чем со мной!

Мама смеялась, собираясь на очередное мероприятие вместе с Рили, и говорила:

– Я вышла за тебя только для того, чтобы получить лучшую золовку на свете!

Но теперь Рили приезжала к ним из-за Олив. Возможно, она сама чувствовала себя одинокой и искала чужого общества. Они с Олив пили молочные коктейли, вместе гуляли по лесу, и Рили приглашала ее на выходные к себе домой, где они смотрели черно-белые фильмы ужасов и объедались пирожными. У Рили всегда была коробка любимых пирожных для Олив. Рили и Олив никогда не говорили о маме. Это было негласным правилом: Рили старалась отвратить Олив (а возможно, и саму себя) от мыслей о ее матери, чтобы помочь забыть и привыкнуть к жизни с отцом. Но никакие фильмы ужасов, попкорн и пирожные не могли заставить Олив забыть о маме.

Отец притворялся, что не знает о слухах про маму. Он вернулся на работу (он работал в муниципальном отделе технической поддержки, ремонтировал дороги и зимой водил снегоочиститель) и каждый вечер приходил домой. Он перестал играть с друзьями в карты и пить пиво по вечерам. Он оставался дома и разогревал в микроволновке ужин для себя и Олив. Блюда были безвкусными и слишком жирными – стейк «Солсбери», жареная курица и картофельное пюре, которое по вкусу не напоминало картошку, – но Олив улыбалась и глотала. Отец готовил настоящую еду, только когда приезжала Рили, и это всегда были спагетти с острыми итальянскими сосисками. Он даже покупал дорогой чесночный хлеб и бадейку готового салата. Они делали вид, что каждый день питаются таким образом, чтобы Рили не беспокоилась за них.

– Твоя мама вернется, – пообещал отец, когда они сидели одни и доедали очередной безвкусный ужин из стейков «Солсбери» с фальшивым картофельным пюре и квадратными кусочками яблочного пирога. – И знаешь, что я думаю? – Внезапно его глаза снова заблестели, чего не случалось уже очень, очень долго. Он обвел взглядом кухню, как будто раньше не видел ее: стены с тусклыми облезшими обоями, облупленный углепластик на столешницах. – Думаю, нам нужно приготовить ей сюрприз. Как следует отремонтировать дом… что скажешь?

Ну конечно, Олив согласилась с ним. И начался ремонт.

* * *

Гостевая спальня пошла под нож первой: отец впервые разрешил Олив помахать кувалдой. Она стояла и смотрела на стену через дымчатые защитные очки.

– Ты уверен, – спросила Олив, взвешивая тяжелую кувалду.

– Чертовски уверен, – сказал отец. – Сковырни эту стену, детка. Обрушь ее.

Олив сделала несколько пробных взмахов, противясь разрушению. Потом отец взял инициативу на себя, размахивая кувалдой с яростной сосредоточенностью, испугавшей Олив. Они разрушали стену, чтобы сделать более просторную спальню для родителей.

– Твоя мама всегда хотела иметь большую спальню, – говорил отец между ударами. Его лицо и руки были припорошены известковой пылью. – И собственный одежный шкаф.

Он ударил в стену с удвоенной силой и пробился на другую сторону. Они сделали два встроенных шкафа: для него и для нее. Олив помогла отцу развесить оставленную матерью одежду в левом шкафу. Когда она расправляла лучшее платье матери и ее кожаное пальто, то верила отцу, верила в то, что ее мать действительно вернется домой. Не может быть, чтобы она просто бросила все это. Только не любимое платье и пальто. Только не лучшую обувь. Только не сокровище. Только не свою дочь.

Если не считать ремонта, Олив была как никогда исполнена решимости найти сокровище, уверенная в том, что это событие заставит ее мать вернуться домой. Где бы она ни находилась, она увидит Олив в новостях и узнает о девушке, которая вдруг стала богатой.

Если это не вернет мать, то у Олив будут деньги для ее поисков. Она наймет целую армию частных детективов и сделает все возможное, чтобы мама вернулась домой. Тогда она увидит свою новую просторную спальню, новый огромный шкаф и больше не захочет уезжать.

Между тем Олив продолжала поиски.

* * *

Она прислушалась к шагам Майка, неуклюже пробиравшегося по тропе. Потом подняла бинокль и посмотрела на чужаков. Они обнимали друг друга с глупыми улыбками, словно приклеенными к лицу и говорившими о том, что мечты стали явью. В этот момент Олив ненавидела их. Она ничего не могла с собой поделать.

Она закусила губу, продолжая наблюдать за жителями равнин. Теперь они целовались – какая мерзость!